Неточные совпадения
— Н-нет, семейство не в Сицилию, а семейство ваше на Кавказ, раннею весной…
дочь вашу на Кавказ, а супругу… продержав курс вод тоже на Кав-ка-зе ввиду ее ревматизмов… немедленно после того на-пра-вить в Париж, в лечебницу доктора пси-хиатра Ле-пель-летье, я бы мог вам дать к нему
записку, и тогда… могло бы, может быть, произойти…
Полина поняла его очень хорошо и тотчас же написала к Петру Михайлычу
записку, в которой очень любезно приглашала его с его милой
дочерью посетить их вечером, поясняя, что их общий знакомый, m-r Калинович, обещался у них читать свой прекрасный роман, и потому они, вероятно, не откажутся разделить с ними удовольствие слышать его чтение.
Но последнее время
записка эта исчезла по той причине, что вышесказанные три комнаты наняла приехавшая в Москву с
дочерью адмиральша, видимо, выбиравшая уединенный переулок для своего местопребывания и желавшая непременно нанять квартиру у одинокой женщины и пожилой, за каковую она и приняла владетельницу дома; но Миропа Дмитриевна Зудченко вовсе не считала себя пожилою дамою и всем своим знакомым доказывала, что у женщины никогда не надобно спрашивать, сколько ей лет, а должно смотреть, какою она кажется на вид; на вид же Миропа Дмитриевна, по ее мнению, казалась никак не старее тридцати пяти лет, потому что если у нее и появлялись седые волосы, то она немедля их выщипывала; три — четыре выпавшие зуба были заменены вставленными; цвет ее лица постоянно освежался разными притираньями; при этом Миропа Дмитриевна была стройна; глаза имела хоть и небольшие, но черненькие и светящиеся, нос тонкий; рот, правда, довольно широкий, провалистый, но не без приятности; словом, всей своей физиономией она напоминала несколько мышь, способную всюду пробежать и все вынюхать, что подтверждалось даже прозвищем, которым называли Миропу Дмитриевну соседние лавочники: дама обделистая.
— Мне очень бы желалось знать, — начала она, — что пресловутая Наталья Долгорукова [Наталья Долгорукая (1714—1771) — княгиня Наталья Борисовна Долгорукова,
дочь фельдмаршала графа Б.П.Шереметева. Последовала за мужем И.А.Долгоруковым в ссылку. Написала «
Записки» о своей жизни. Судьба ее стала темой поэмы И.И.Козлова, «Дум» К.Ф.Рылеева и других произведений.] из этого самого рода Шереметевых, которым принадлежит теперь Останкино?
— Да вздор все это! совсем никто ничего и не боится; а это все Идища эта сочиняет. Этакой, черт возьми, крендель выборгский, — проговорил он с раздражением, садясь к столу, и тут же написал madame Норк
записку, что он искренно сожалеет, что, по совершенному недосугу, должен отказаться от уроков ее
дочери. Написав это, он позвал своего человека и велел ему отнести
записку тотчас же к Норкам.
На другой день он просил меня продать книгопродавцу Ширяеву «Белую волшебницу», «Пятнадцать лет в Париже» и четыре водевиля: «Дядя напрокат», «Две
записки», «Как дороги утки» и «Средство выдавать
дочерей замуж».
— Припиши и ты, Юлия, — сказал Кураев, подавая
дочери записку.
— Извините меня, — сказал Ступицын, — я имею к вам маленький секрет: я слышал — на днях вы делали честь моей младшей
дочери, и жена моя ничего вам не сказала окончательного. Я, конечно, как только узнал, тотчас все это решил. Теперь она сама пишет к вам и просит вас завтрашний день пожаловать к нам… — С этими словами Ступицын подал Хозарову
записку Катерины Архиповны, который, прочитав ее, бросился обнимать будущего тестя.
Отец был бунчуковый товарищ, Гаврило Омельянович Перекрута; имел"знатные маетности и домашнего добра до пропасти" — так значило в
записке и добавлено:"и едино-чадная
дочь Гликерия Гавриловна, лет взрослых, собою на взгляд опрятненькая, хотя смотрит сурово, но это от притворства, чтоб все боялись ее и повиновались".
Сначала в
записке старик исповедуется, что считал, вместе с женою,
дочь свою совершенством человеческой природы, чудом, ниспосланным на землю для обращения заблудших грешников на путь истинный.
Я не думаю отвергать, что при власти, данной правительством помещикам, им очень легко насиловать
дочерей и жен своих крепостных. Притеснениями и наказаниями помещик всегда добьется того, что найдутся отцы и мужья, которые будут предоставлять ему
дочерей и жен, точно так же, как тот достойный французский дворянин в «
Записках Пеню», который в XVIII столетии просил, как об особенной милости, о помещении своей
дочери в Parc aux cerfs [Олений парк (фр.).].
«Ведай, Флена Васильевна, что ты мне не токмо дщерь о Господе, но и по плоти родная
дочь. Моли Бога о грешной твоей матери, а покрыет он, Пресвятый, своим милосердием прегрешения ея вольные и невольные, явные и тайные. Родителя твоего имени не поведаю, нет тебе в том никакой надобности. Сохрани тайну в сердце своем, никому никогда ее не повеждь. Господом Богом в том заклинаю тебя. А
записку сию тем же часом, как прочитаешь, огню предай».
Нельзя не согласиться с составителем «
Записки», напечатанной в «Чтениях»: «едва ли удастся когда-либо открыть, кто и откуда была самозванка, выдававшая себя за
дочь императрицы Елизаветы Петровны».
Другой дом, где мы бывали, был дом Альтанских: сюда мы ходили с удовольствием, но гораздо реже, потому что и профессор и его
дочь (роман которой до сих пор остается неразъясненным в моих
записках) были ежедневно у нас.
Та же самая тетушка, которая послужила trait d'union (связующей нитью) между мною и Вейнбергом, оказалась в родстве с женой Алексея Феофилактовича, урожденной Свиньиной,
дочерью того литератора 20-х годов, который впервые стал издавать «Отечественные
записки».
Потом посылали его в город, то с
запиской, то за хозяйской
дочерью в гимназию, то за деревянным маслом для старушки.
Потом она вспомнила мать… Ей известно было, что государыня посылала наведаться о цыганке Мариуле: говорили, что бедной лучше, что она уж не кусается… Сердце Мариорицы облилось кровью при этой мысли. Чем же помочь?.. Фатализм увлек и мать в бездну, где суждено было пасть
дочери. Никто уж не поможет, кроме бога. Его и молит со слезами Мариорица облегчить участь несчастной, столько ее любившей.
Запиской, которую оставляет при письме к государыне, завещает Мариуле все свое добро.
Одна из них оказалась метрической выпиской из церкви святого Ермолая, что на Садовой, о рождении два года и два месяца тому назад, у крестьянской девицы Вассы Андреевой незаконной
дочери Зиновии, а другая написанной полуграмотно
запиской...
Ничего не сказал отец, прочтя
записку, поцеловал
дочь, благословил ее и, запечатав послание, отослал с Филемоном к соседу.
Записка была готова в одну минуту, подписана самим кабинет-министром и вручена чудесной Цивилле. Он отправился с Зудой в другую комнату, а Мариула, произнеся вслед им вполголоса, но так, чтобы они слышали: «Зачем я не знатная госпожа? Зачем нет у меня
дочери?» — спешила к товарищу своему.
— Прочтите эту
записку и пошлите ее к Волгину. Знаю наперед, что вы на нее согласны, потому что вам дорого счастие вашей
дочери.